Крыши покатые, плоские крыши –
Место рискованных дум и затей.
Небо здесь кажется чище и ближе,
Лучше отсюда смотреть на людей.

Вот они, мелкие, как пересуды,
Топчут тропинки к крыльцу от крыльца.
Как хорошо, что не видно отсюда
Ни одного ледяного лица!

С крыши на крышу, шатая антенны,
Весело прыгать свободным ветрам!
Волю вдыхая, ветра неизменно
Правильный угол дают флюгерам.

Шумною кучкой зеваки у дома –
Головы кверху – пророчат беду.
Соло по краю – почти невесомость…
И не надейтесь!.. Я не упаду!

Здесь сотни лет летели журавли,
Здесь ковыли лежали белой ватой...
Где были степи, люди возвели
Огромную махину комбината.

И человек от пыли стал седым,
Шихта в печи садится, будто тая...
И, пробираясь сквозь кровавый дым,
Курлычет, заблудившись, птичья стая.
 

Старый парк пахнет липовым мёдом.
Липа – в цвет, ну а пчёлы – в цейтнот.
Спотыкаясь, под лиственным сводом
Ошалевший бездомный идёт.

И пьянея слегка, и дурея,
Нежно гладит сверкающий ствол.
И гудят – словно сами! – деревья
От великого множества пчёл.

И прозрачно вокруг, и опрятно.
Вот бы тополю так отцвести!
Лишь на тропке – медовые пятна.
Между ними так сладко идти!..

А бродяга, плывя с облаками,
Что видением тают вдали,
Вторя ветру, качает руками...
В них такие же же соки Земли… 

Я слился с этим городом-трудягой
И пропитался запахом печей.
Ещё – могу признаться без натяга,
Что знаю тяжесть гаечных ключей.

Я о металле думал, как о чуде,
Когда решил прийти к огням живым.
А там меня как будто ждали люди,
Чтоб рядом с ними стал мастеровым.

Летали блёстки, прилипали к коже,
Дивила мощь загрузочных бадей…
Как я старался быть во всём похожим
На них – металлом сделанных людей!

Трудиться ли, высаживать аллеи,
Гулять на праздник – никогда вразброд!
О том, что с ними жил, не пожалею,
Они и есть — российский мой народ!

И слово как звучит: МАСТЕРОВЫЕ!
Так, как звенит натянутый канат!
Вместила жизнь понятья ключевые:
Урал, Россия, город, комбинат. 

Сияла солнцем школьная пора
Сегодня свет на сердце в дефиците.
Сиренью сладко пахло со двора.
Урок «физ-ры» вёл молодой учитель.

Гонял по кругу наш десятый класс,
Как будто приучая жить кругами.
Я с Верки не сводил влюблённых глаз,
Стремясь поспеть за длинными ногами.

И, увлечённый этою игрой,
Чтоб лучше видеть стан девичий гибкий,
Вперёд рванулся. Поломался строй.
Зато я смог догнать её улыбки!

Её запястье ощутил в руке,
Возрадовался сущему как дару…
За это мне учитель в дневнике
С кривой улыбкой крупно вывел «пару».

Давно в тумане школьные года,
И радость в жизни – тоненькой прослойкой…
И я не за влюблённость, как тогда,
За жизнь без Веры получаю двойку.

В облаках из серебряной пыли
Видит город рассветные сны.
На березках, как слабые крылья,
Расправляются листья весны.

Словно сполохи праздничных свечек,
На пригорках цветов желтизна.
Но я знаю: не может быть вечной
На земле и на сердце весна.

И во мне всё стихает и стынет.
Что ж любовь сотворила со мной?
Все хватаюсь за тающий иней,
Все живу уходящей зимой…

Но тебе, город милый и кровный,
Мой родной, мой испытанный край,
Пусть тепло будет в мире огромном!
Ты – не я. Ты себя не теряй!

Я замру перед строем парадным
Изумрудных твоих тополей.
Хоть немного мне душу порадуй,
Хоть немного меня обогрей!..

Наступит день, когда иссякнут списки,
Когда не станет встреч однополчан…
К взметнувшемуся в небо обелиску
Шагнёт один – последний – ветеран.

Один за всех, один во всей вселенной
Пройдёт к огню, медалями звеня,
Собрав все силы, встанет на колено,
Сверкнут награды отблеском огня.

Стальной канат, протянутый сквозь время –
Проверенный войной седой старик.
Оглянется. Людской толпе не внемля,
Застынет молча, памятью велик.

Пусть связь с его эпохой стала тонкой,
Ещё чуть-чуть — и оборвётся нить...
Он здесь – старик! И хорошо б потомкам
Успеть понять, что значит слово «ЖИТЬ»!

Мне город многим полюбиться смог,
Но места притягательней не знаю,
Чем то, где по утрам людской поток
Вбирает заводская проходная.

За проходной – отдельная страна:
Стотонна, громогласна, многоваттна...
И к той стране в душе любовь нужна,
До глубины прозрачна и понятна.

Полюбишь и поймёшь: завод родной,
Судьба с ним рядом — цельная, литая...
Взбегая по ступеням к проходной,
Я будто ввысь, действительно, взлетаю.

Пусть загрубела каждая ладонь,
Но мысли оттого темней не стали,
И греет сердце мне живой огонь,
В котором разноцветье жидкой стали.

Размерный стук колёс трамвая
Встревожил царство тишины.
И с самым первым утром мая
В реальный мир проникли сны.

Зазеленел уставший город,
Набухли синью небеса.
Где горизонт лучами вспорот,
Восход любви слепит глаза.

Листва на ветках мелкой пудрой.
Весь мир прекрасен без прикрас.
Мне это сказочное утро
Зимою снилось много раз!

Отец внушал, я помню с юных лет,
Что нет весной доверия Уралу.
Отцовский мною не забыт завет,
Но с каждым годом мне разлива мало.

Прикрыли дамбой улицы, и вот:
Прости-прощай, мальчишеское счастье!
Я так хотел построить крепкий плот
И плыть на нём в мечту с названьем Каспий.

Разливы по весне уже не те.
А, может, просто жизнь в рутинной фазе.
Мне никогда не плыть к своей мечте
Ни наяву, ни с помощью фантазий…

Но помнит город вёсны как — шторма:
Вода текла по улице Советской…
И кораблями высились дома!..
И плыло вдаль моё крутое детство.